Йозеф Вахал. Кровавый роман.
В 1924 году чешский художник Йозеф Вахал произвел объект под названием «Кровавый роман». Текст создавался прямо в типографии, минуя рукопись, и сопровождался множеством уморительных гравюр автора. На фоне утвердившихся в те годы в изобразительных искусствах коллажа и ассамбляжа, а также автоматического письма в словесности, идея «построенной», а не написанной книги была не так чтобы оригинальна. Новация была в том, что подчеркнуто техническим, комбинаторным способом Вахал создал пародию на так называемый «кровавый», «народный», «дешевый» роман. В первоначальные планы это не входило – была идея написать вполне традиционную литературоведческую работу. В итоги из нее получилось провокационное теоретическое предисловие, а неподдельный, во многом типичный для авангардиста интерес к массовой культуре вылился в опыт реконструкции. Книга близка к тому статусу художественной формы, каким ее наделили русские футуристы, только текста как такового здесь было куда больше – литература все-таки, пусть и оскорбительная для тех, кто ищет в ней смысл. Один из 17 подарочных экземпляров, изготовленных «резчиком по дереву Йозефом Вахалом во Вршовицах, дом 648», был воспроизведен в девяностые годы многотысячным тиражом, тогда же в Чехии начался настоящий культ Вахала, как первого национального постмодерниста. По замечанию переводчика, Krvavy roman переводится как Pulp Fiction. Ни убавить, ни прибавить.
Пьер Гийота. Эшби.
«Последнего авангардиста Франции» Пьера Гийота в России знают очень мало, несмотря на то, что в разное время были опубликованы практически все его программные произведения: «Проституция», «Могила для 500 000 солдат», «Эдем, Эдем, Эдем». Ничего удивительного: творчество писателя рассчитано на узкий круг ценителей экспериментального искусства. Секс, насилие, убийства, с одной стороны, освобождение языка из-под гнета литературности с другой. Свой первый роман «На коне» (включен в издание) Гийота написал в 1960 году. Это была чувственная история детской любви, наполненная пасторальными запахами. А через несколько месяцев в жизни Гийота произошло событие, после которого появился «Эдем, Эдем. Эдем», роман, запрещенный французским правительством на десять с лишним лет, – он попал на войну в Алжире. «Эшби» создавался в промежутке – во время войны, когда писатель был арестован за аморальное поведение, – и получился больше похожим на своего лиричного предшественника, чем на авангардистские хорроры, за ним последовавшие. Жестокость еще не стала единственной возможной формой отношений между людьми, сексуальность не до конца утратила чувственность, а язык и сюжет сохранили доступную широкому читателю стройность.
Алехандро Ходоровский. Попугай с семью языками.
Романы Ходоровского можно определить как чилийско-французский постсюрреализм. Сын украинских евреев, бежавших в Чили от погромов, он бредил Дали и Бретоном и при первой же возможности отправился во Францию воскрешать сюрреализм. Бретон внимательно выслушал двадцатилетнего юношу и посоветовал не терять надежды. Тогда Ходоровский свел знакомство с Аррабалем и наводнил свои произведения – литературные и кинематографические – паяцами, уродами, гигантскими женщинами, мистическими символами, бабочками латиноамериканского магического реализма и платоновскими ассоциациями. В результате его романы стали похожи на средневековые карнавалы, грубые и натуралистичные, со своей особой смеховой культурой и эстетикой телесного низа. Герои «Попугая с семью языками» постоянно меняются ролям: то они упоенно испражняются, то не менее упоенно читают проповеди и революционные поэмы. Революционеры, проповедники, философы, поэты – все это лишь маски развеселых членов «Общества цветущего клубня». Читать «Попугая» очень нелегко: художественный мир, созданный безудержной фантазией гениального затейника, коварен и непредсказуем («Выйдя из церкви, он открыл рот, оттуда вывалились груди матери»). Однако если у вас крепкие нервы, приличный запас терпения и здоровое чувство юмора, рискнуть все-таки стоит.
